Автор этих строк питает некоторую слабость к сюжетам, которые будучи созданными в античности или в средневековье, существовали на протяжении длительного времени, перерабатывались, переосмысливались, дополнялись. В этих сюжетах особо проявляются изменения в мировоззрении эпох, они как будто в одну и туже рамку ставят разные картины, с одинаковыми героями, но разными смыслами. К тому же это просто интересно…
Среди таких сюжетов:
«Житие Феофила» -(масса самых разных средневековых интерпретаций) – «Доктор Фауст»(Гёте) – «Доктор Фаустус»(Т. Манна),
«Миф о Пигмалионе» – «Пигмалион/Моя прекрасная Леди» Бернарада Шоу… и многие другие. К ним примыкает сюжет повести «Отец Сергий» Льва Толстого.
На днях случилось перечитать данное произведение. Надеялся радикально пересмотреть свои взгляды на него, но не вышло….
Как и раньше в этом произведении больше всего меня привлекают:
– описание автором народной религиозности того времени,
– внутренней борьбы старца с прижизненной святостью, которая ему приписывалась.
По ряду причин на этот раз меня задела проблема оценки этого произведения в церковной среде, трудностям которой, по сути, посвящена повесть. Именно там мне часто приходилось встречать негативные высказывания об этом произведении. Чтобы ещё раз убедиться в этом просмотрел аналогичные статьи в интернете, желая видеть какую – то конкретную критику. Пролистав сайты, понял, что основная критика сводится к тезису: «Толстой не писал повесть о конкретном монахе, он создавал антижитие, принципиально заострённое против монашества как такового. Главным тезисом, который пытался оспорить писатель-философ, было традиционное представление о христианском посвящении, т. е. святости, как её понимало монашество, а вслед за ним вся Церковь»(http://www.troice-skanov.ru/otec-sergij-kak-antitradi..)
Этот тезис меня задел и одновременно заинтересовал, захотелось его подтвердить или опровергнуть. Разумеется Толстой был не обязан писать что –то в русле или не в русле традиции, но поскольку он тесно касается этой проблемы, вопрос об «антижитии» мне показался вполне исследуемым. При первом прочтении повести два года назад я не заметил в ней ничего нетрадиционного, точнее сказать ничего резко противоречащего агиографической традиции. Существующие отличия, они вполне естественны, хотя бы потому, что художественная повесть это иной жанр литературы. Многие сюжеты повести действительно напомнили знакомые сюжеты их византийской агиографии. Это пресловутое «падение праведника» – самая обычная ситуация в житийной литературе. Православное христианство не признает предопределения, заранее неизвестно кто спасется, а кто нет. Жизнь любого христианина есть постоянные падения и подъемы. Разумеется, в агиографии жизнь заканчивается подъемом, поскольку описывается жизнь человека, который уже после смерти почитается за святого. Лев Николаевич Толстой, в этом плане, находится в русле традиции. Из примеров «падения» в христианской агиографии мне первым на ум приходит упоминаемое житие Феофила и то как он, уже будучи почитаемым праведником, продал душу дьяволу. Вероятно в первую очередь, следует вспоминать апостола Петра, который предал Господа, а после сильно раскаивался. Видимо от этого сюжета и идет мощная традиция непризнания окончательности падения.
Обычно, сюжет Толстого считают наиболее схожим с житием Макария Римлянина. Макарий так же как и Степан Касаткий(будущий отец Сергий) перед перспективой хорошей жизни резко отказался от всего и сбежал в уединение, спустя много лет его там тоже искушал дьявол и он тоже пал таким же образом, как и герой Толстого (то бишь блудом). Сам агиографический памятник довольно своеобразный, он состоит из двух частей: путешествие иноков на край света(по пути туда они встречают массу чудесных вещей, видят ад…), в конце концов они приходят к Макарию, который живет на краю света и узнают от него историю его жизни, падения и покаяния. Очень много схожих деталей и там и там сделан акцент на одежде женщины. И там и там герой впускает её в келию по необходимости, руководствуясь высокими чувствами милосердия и сострадания. И пожалуй самое главное, в обоих текстах очевидно что герой заканчивает свою жизнь праведником. Конечно автор «Жития Макария Римского» задается совершенно другими вопросами. Он повествует о далеких странах, описывает «край света», рассказывает о львах, которые служили Макарию. И грехопадение героя, это совсем не логичное следствие предшествующих событий (как у Толстого), а искушение дьявола, от которого никто не застрахован. Можно допускать, что Толстой никогда не был знаком с житием Макария, но общая византийская агиографическая традиция, перешедшая на Русь была столь сильной во всех сферах жизни, что люди многие верующие люди не подозревая об этом мыслили и мыслят её категориями. Интересно, что перевод апокрифического жития Макария на старославянский язык был сделан очень рано, причиной чему послужила видимо географическая фантастичность сюжета с его андрогинами и песиглавцами.
Возвращаясь к повести, замечу, что Лев Николаевич наоборот показывает те стороны жизни святых, на которые обычно читатели житийной литературы не обращают внимание. Чем делает большую услугу церковной среде. Ведь обычно, люди, читая житие, создают икону идеального праведника у которого «всё классно». Можно высказать предположение что это делается для того чтобы отделить себя от «него», сказать себе что он принципиально другой человек, следовательно я не могу (а значит не должен) делать то что делает он.
В дискуссии об этом произведении один товарищ навел меня на мысль, что в «Отце Сергие» присутствуют элементы жития юродивого. Причиной тому сходные с такими текстами образы: отрубленный палец, Пашенька, к которой уже упавший Сергий, идет учиться праведной жизни. Вопрос действительно очень дискуссионный. С одной стороны сложно себе представить частично юродивого. Вот он в одних случаях юродивый, а в других служит в пышном облачении, вежливо принимает богатых людей, разумом побеждает собственные принципы… Наверное самое удачное выражение: «присутствуют элементы жития юродивого».
Один момент мне показался несколько противоречащим житийной традиции. Когда через много лет популярности отец Сергий был не рад такой жизни – «Было даже время, когда он решил уйти, скрыться. Он даже все обдумал, как это сделать. Он приготовил себе мужицкую рубаху, портки, кафтан и шапку. Он объяснил, что это нужно ему для того, чтобы давать просящим.»… То есть обманул человека, который спросил его о рубахе. Нигде по тексту не видно чтобы Сергий считал это страшным грехом. После в исповеди Пашеньке он называет себя обманщиком. Это действительно противоречит христианской традиции. Получается, что человек был не искренен в вере, если позволял себе обманывать других не сокрушаясь по этому поводу.. Это недопустимо не только для героя агиографического произведения, но и для сколько–ни будь положительного персонажа. Бывают случаи, когда герои агиографических произведений вынуждены отвечать на острые и неудобные вопросы, они могут ответить иносказательно, витиевато, но всегда правдиво. В этом плане традиция опять опирается на писание и многочисленные ответы Христа на провокационные вопросы фарисеев и саддукеев. Хотя впрочем, это место в повести можно объяснить как иллюстрацию нравственного отступления от веры.
Во всем остальном отец Сергий почти типичный герой агиографии, в котором может быть чуть меньше мистицизма, чем в сюжетах предшествующих эпох.
Кому интересно дам ссылки на первоисточники:
1)Византийский оригинал на древнегреческом (приблизительно V век): https://archive.org/stream/anecdotagraecob00vasigoog#page/n219/mode/2up
2)Параллельные тексты старославянского перевода и перевода со старославянского на современный русский язык. Старославянский перевод был сделан до XIV века, поскольку в это время он уже был в списках запрещенных книг http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4931
P.S. Видится необходимым дать ссылку хотя бы на одну работу, в которой высказывается противоположная точка зрения:
О.Ю. Добробабина Повесть Л. Н. Толстого «Отец Сергий»: трансформация житийного жанрового канона//Вісник Дніпропетровського університету імені Альфреда Нобеля. Серія «ФІЛОЛОГІЧНІ НАУКИ». 2013. № 2 (6) http://duep.edu/uploads/vidavnitstvo14/visnikfilologija2-6-13/6174.pdf
Автор – Водько Владислав, магистр первого года. Исторический факультет ОНУ.
Василевс. Українська візантиністика 